На войне. В плену (сборник) - Александр Успенский

На выставке были и копии разных картин, исполненные любителями. Многие экспонаты раскуплены были публикой. Выставка продолжалась два дня. Вход на нее был всего тридцать пфеннигов, но так как посетили ее почти все офицеры лагеря, то все расходы по устройству выставки окупились, а главное – она внесла много оживления в нашу жизнь. Я, например, удивлялся тому терпению и той кропотливости, которые проявлены были во многих изделиях пленных офицеров: ведь вся эта, как будто ненужная, «от нечего делать» работа на самом деле спасала нас в плену от хандры и скуки, вырывала из того «круга тоски», о котором так печально писала В. Н.

Летом 1917 года наш музыкально-драматический кружок продолжал интенсивно работать. Вот сохранившиеся программы некоторых постановок того времени.

10 июня 1917 г., местечко Гнаденфрей.

В Новом театре будет исполнено:

1. «Лебединая песнь» (Калхас). Драматический этюд в одном действии Чехова.

2. Увертюра из оперы «Норма», музыка Беллини, исполнит оркестр под управлением г. Максимова.

3. «Разбуженные часы» – миниатюра (см. выше).

Антракт 20 мин.

4. Ария Фигаро из «Севильского цирюльника», музыка Россини, исполнит г. Глиноецкий.

5. Попурри из оперы «Нищий студент», музыка Милленера.

Вальс «Цыганская любовь», музыка Легара, исполнит оркестр под управлением г. Максимова.

6. Дуэт из оперы «В волнах страстей».

Антракт 20 мин.

«Иванов Павел», веселая фантастическая опера с превращениями, провалом и апофеозом.

Действующие лица:

Иванов Павел – г. Глиноецкий.

Его мамаша – г. Петровский.

Шпаргалка – г. Скуратов.

Сторож – г. Жмелев.

Учителя и науки

Русского языка – г. Шнейдер.

Математика – г. Емельянов.

История – г. Степун.

География – г. Успенский.

У рояля г. Ольшевский.

Суфлер г. Ушаков.

Декорация г. Глиноецкого.

Грим г. Майкова.

Техническая часть г. Гудима.

Постановка г. Глиноецкого.

Начало в 7,5 часов вечера.

С поднятием занавеса – входная дверь будет заперта.

Шпаргалку просят руками не трогать.

Вход за кулисы воспрещается.

Дежурный – член комитета штабс-капитан Гудима.

В четвертом отделении этого вечера оперетка-шутка «Иванов Павел» доставила много веселых минут. Поставил эту остроумную вещь талантливый штабс-капитан Глиноецкий, причем я играл «Географию» и пел собственные куплеты, сочиненные мною на злобу дня нашего лагеря; помню до сих пор один куплет:

«Гнаденфрейский дамский пол (3) Осаждает частокол (2) Да! Ну, а офицеры, да, офицеры (2), Желаний этой атмосферы Никак не могут разделить!»

Дело в том, что прекрасные гнаденфрейские жительницы, гуляя в соседней роще и слыша чудное пение Е. К. Горянского, часто густыми толпами подходили к частоколу, стараясь поближе заглянуть в наш лагерь… Как строго ни охранялись мы часовыми и конвойными, все-таки некоторые из пленных офицеров умудрялись на прогулках завести знакомства и мимолетный флирт с немочками. Так, один ретивый и красивый наш поручик N., хорошо владевший немецким языком, завязал серьезный роман с молодой немкой. Раз зимой он, во время прогулки незаметно отставши от своей группы, пристроился к кружку местной молодежи, что каталась на санках с крутой горы: там же была и его симпатия. В тот момент, когда русский офицер, крепко обняв ее, летел с нею на санках с горы, по чьему-то доносу появился здесь наш знаменитый старый комендант («Скупой рыцарь»)…

Ругаясь и сильно заикаясь от гнева, майор приостановил катание и… арестовал эту фрейлейн «за отсутствие патриотизма»!

Конвойные солдаты отвели ее в местный арестный дом. Весь наш лагерь горячо сочувствовал этой немочке. Потом мы узнали, что после трехдневного ареста эта фрейлейн была увезена родными, вероятно по настоянию коменданта, в другой город, но… между влюбленными началась переписка! Очевидно, покровительствовали этой любви не одни пленные офицеры, но и немцы… Когда кончился плен и началась в России революция, поручик N. остался в Германии и потом женился на этой немочке. Вероятно, это был не единственный случай среди пленных офицеров.

Программа 8 июля 1917 года, местечко Гнаденфрей.

В «Новом театре» будет исполнено:

Концертное отделение.

I) «Почта», музыка Шефера – solo на корнете г. Терц. «Ave Maria», музыка Абта – solo г. Горянский, под аккомпанемент хора под управлением г. Добрынина.

II) «Венецианская серенада» – музыка Танеева. Исполнит г. Рыбаков под аккомпанемент мандолин – гг. Гембицкий и Померанцев.

III) «Это недавно так было» – дуэт, музыка Н. Соколова. Исполнят гг. Глиноецкий и Ольшевский

IV) «Вечерняя заря» – дуэт для виолончели и голоса, музыка Соколова. Исполнят гг. Горянский и Терц.

V) Секстет из оперы «Лючия», музыка Доницетти. Исполнят гг. Гарен, Горянский, Глиноецкий, Дружинин, Ольшевский, Рыбаков.

VI) «Souvenir du Gapost» – музыка Чайковского. «Bigadon» – музыка Вакса. Исполнит оркестр под управлением г. Максимова. Аккомпанируют гг. Ольшевский и Юрке.

Антракт 30 минут.

«Попугай». Шутка в одном действии и трех картинах Л. Андреева.

Действующие лица:

Никто – лицо довольно значительное, – г. Степун.

Лица менее значительные:

Тимофеев – г. Гембацкий.

Гаврилов – г. Емельянов.

Мендель, лицо незначительное, – г. Жмелев.

Жена его – г. Успенский.

Попугай, который говорит одно слово «дурак».

Постановка г. Успенского.

Суфлер г. Ушаков.

Грим – г. Майков.

Техническая часть – гг. Гудима и Манько.

Между картинами антрактов не будет, просьба не оставлять мест.

Начало в 7,5 часов вечера.

Дежурный член комитета: прапорщик Лукьянов.

Уже самая программа концертного отделения этого вечера показывает, как успешно шла работа в нашем музыкальном кружке; особенно отличились ученики Е. К. Горянского. Публика горячо принимала исполнителей во главе с их учителем. Во втором отделении много смеялись сатире-шутке в моей постановке. Из серьезных постановок осенью 1917 г. на сцене «Нового театра» в Гнаденфрее я особенно вспоминаю «Бориса Годунова» Пушкина, «На дне» Горького и две комедии Островского: «Свои люди – сочтемся» (причем я играл сваху) и «Волки и овцы».

Над пьесой «Волки и овцы» я поработал почти месяц, прежде чем выпустить на сцену наш «женский» персонаж в этой, одной из лучших, комедий Островского. Сам я ее хорошо знал (два раза ставил в виленском кружке) и видел в чудном исполнении артистов Московского Малого театра во главе со знаменитой Лешковской (Глафира).

Особенно много пришлось потрудиться с Мурзавецкой, которую играл штабс-капитан Зеленский, – коронная драматическая роль пьесы, а также с Анфусой (комическая роль старухи) – играл молодой прапорщик А. Кашин. Я сначала занимался с ними отдельно в своей комнате, показывая на себе наиболее трудные положения в этих женских ролях, и уже потом, когда все участвующие выучили свои роли, я приступил к репетициям на сцене под суфлера (все того же незаменимого Колю Ушакова). Стильные, выдержанные в духе того времени, декорации работы Майкова. Спектакль имел большой успех. За постановку этой серьезной, в пяти актах, комедии Островского, в составе около двадцати действующих лиц (из числа коих три офицера играли женщин), я получил от «пленной публики» огромную корзину цветов. Говорили, что Глафира, которую играл А. Г. Полежаев, – «была очаровательна».

Много веселья дал вскоре поставленный спектакль «Нож моей жены» – фарс (перевод с французского). Особенно он понравился нашим французам. В этой пьесе я играл центральную роль плута-мужа (Монгоден). Дам в этой пьесе играли молодые офицеры: гг. Полежаев, Гембицкий и Скуратов.

Зимой 1917 года, чередуясь с моими постановками, Е. К. Горянский, при участии своих учеников, поставил отрывки (акты и явления, где нет женского пения) из опер: «Фауст», «Демон», «Жизнь за Царя», «Галька», «Евгений Онегин», «Пиковая дама» и «Паяцы». Конечно, главное наслаждение давал нам сам Горянский своим пением и игрою, но и ученики его имели большой успех у публики. Струнный оркестр (капельмейстер Максимов) и хор под управлением В. В. Добрынина прекрасно сопровождали все эти оперные постановки, а господа художники во главе с талантливым Майковым обрамляли каждую оперу чудными картинами-декорациями и этим содействовали успеху. В общем, получался полный ансамбль! Публика расходилась в приподнятом настроении, благодарная за все эти постановки.

В восторге от наших постановок были и немцы. При посещении нашего лагеря инспектирующим немецким генералом заместитель коменданта – гауптман – попросил меня, чтобы я обратился с просьбой к инспектору разрешить семьям комендатуры посещать наши спектакли; сами наши охранители стеснялись об этом просить свое начальство. Я исполнил эту просьбу, но генерал сурово ответил: «Нет, нет, ни одна женская нога не должна переступать этого порога, у вас в России этого тоже не позволяют».